Вилора Прохоровна опять закутила. В её золотистых кудряшках запутались лепестки гладиолусов, а в глазах распахнулась та отрешенная задумчивость, что уходит дном в самую глубину памяти. Она бредет по магазину неуверенно, и я понимаю, что она где-то не здесь, она далеко в прошлом – папа играет ей на баяне, она подпевает ему, белокурая девчонка с ярко-синими глазами и мелким рассыпчатым смехом. Она и нынче смеётся как-то так – еле слышно, но крошась лицом в приветливом смешливом удовольствии